Большое интервью Элвина Грея

Начало интервью здесь

— Кстати, а почему именно в Уфе появляется такое большое количество музыкантов с яркой индивидуальностью — Земфира, Шевчук, Lumen, Элвин Грей. Сама музыка может нравиться или не нравиться, но с тем, что этим артистам присуща яркая индивидуальность, трудно поспорить. Казань, между прочим, этим похвастать не может.

— В Казани много людей, возможно, не из мира шоу-бизнеса, зато, может, из мира спорта... Не знаю. В Уфе, наверное, стараются. Местоположение такое — Урал, горы. Затрудняюсь ответить.

На самом деле я с вами согласен, что многие именитые люди — из Башкортостана. Даже на татарской эстраде — возьмем Салавата Фатхетдинова, Ришата Тухватуллина, Ханию Фархи, Айдара Галимова... Легендарные люди из Башкортостана. Кстати, я родился в том же районе, что и Земфира, — Черниковка.

— Когда решили перебираться из Уфы в Москву?

— Пригласили в 2011 году. Александр Слюсаренко тогда написал: хочешь — будешь большим артистом. А я уже очень давно понимал, что в Башкортостане потолок, я уже не лез. И всегда говорил: если в Москве не получится, то я обязательно перееду в Татарстан. И так получилось, что Александр пригласил в Москву. Я поехал — денек-два пообщались, домой приехал, вещи собрал и уехал... Хотя в Уфе по деревням гастролировал. (Смеется.) И вот в 2011 году уехал.
Начали писать альбом. Первый альбом у нас был провальным, потому что, во-первых, я и на русском пел очень плохо — с акцентом. Мне нужно было больше проводить времени с русскими. Понимаете, я вырос в Башкортостане, учился в башкирской школе, дома на башкирском разговаривали, друзья все башкиры, на работе все на башкирском — везде... И вроде все понимаю, нормально разговариваю, но когда начинаю петь, то у меня такой «аксент» получается... И все это, можно сказать, с нуля делали, пробовали, понимали, что трек не «канает», такой стиль не подходит... И все это потихоньку лепилось, стиль подбирали, прическу... Работали, думали, придумывали. И это реально очень большая работа.

— Когда возникло ощущение, что все — «поперло»?

— Когда приезжаем на концерт, когда приглашают на дискотеки, выходишь на улицу, растет узнаваемость, на концерты приходят большое количество любителей моего творчества — орут, плакаты приносят. Все это видно. Когда слышишь, какую песню они больше поют, понимаешь, в каком направлении нужно работать. Это делается так: потрогал, пощупал... А не просто наобум: давайте-ка я сейчас альбом напишу и поеду. Так не делается.
12 лет назад я в первый раз попробовал сделать аранжировку. Начал, не получалось, старался, из школы убегал, пытался... И только сейчас более-менее уверен, что делаю качественные аранжировки и что народу они нравятся. Но все-таки пока я уверен не до конца, хочу еще больше развиваться. Этого еще мало, нужно работать.

— В музыкальном плане есть какой-то олимп, на который хочется забраться? Или, может быть, есть какие-то музыкальные образцы, на которые надо ориентироваться?

— В музыке, мне кажется, вообще предела нет. Музыка — это такая вещь, здесь надо только карабкаться, учиться, в ней нет предела. Вообще нигде предела нет. Естественно, сейчас у меня есть какой-то приблизительно выстроенный свой музыкальный стиль, но нужно параллельно добавить еще какой-то стиль, что-то европеизировать. Думать надо.

— А в плеере что обычно звучит у вас?

— В основном Европа — популярная музыка. Не только Европа, но и вся популярная музыка.

— Это именно поп-музыка?

— Конечно. То, что в топ-чартах, на первых местах. Много треков. От Джастина Бибера до Егора Крида — все новинки слушаю... Честно скажу, нашу музыку я очень редко слушаю. Чтобы развиваться, чтобы идти дальше, нужно слушать европейскую и американскую музыку, потому что они впереди, они очень далеко ушли.

— В вашем репертуаре есть песни на русском, на татарском, на башкирском. Это не мешает позиционировать себя как артиста?

— В каком плане мешает?

— Получается, что и не русский, и не татарский, и не башкирский певец...

— Нет. Это не мешает ни грамма. У нас есть песни и на украинском... В том, как я пою на татарском, выработан определенный стиль. На русском — свой стиль. Наша татарско-башкирская мелодия специфическая: там есть, как у нас говорится, «мон». Слышали, да?

— Конечно. А у вас есть «мон» в песне?

— Да. Есть, наверное. (Смеется.) А на русском нет такого слова. Естественно, в башкирско-татарской музыке есть пентатоника, там совсем другие нотки, то, чего нет в русской. Сейчас мы вообще пишем песню на румынском и собираемся снять клип. Вот буквально последняя неделя гастролей, а затем летим в Москву снимать клип на румынском.

— Это попытка выхода на новый рынок?

— Я опять-таки не вижу потолка. Мы же слушаем любую музыку, даже если и не понимаем, о чем поют. Мы слушаем Arash — не понимаем, о чем это. Главное — красиво: сочетание слов ложится с музыкой, все это качает, люди улетают... Вот так надо воспринимать музыку. Сейчас если прислушаться к словам: «Вите надо выйти», — ложится же. Это хит. Я не воспринимаю музыку философски, она должна легко ложиться на слух, качать...

— Ваши песни можно услышать на московских радиостанциях, увидеть на федеральном TV?

— Треки есть на Music Box, на RU TV. «Девочка моя» сейчас ротируется на московской радиостанции «Восток FM». И сейчас мы понимаем, какая музыка, какой стиль в моем исполнении «проканает». Летом мы будем работать над альбомами — над русским, татарским, башкирским — и уже выходим на российский рынок: на радио, на TV. Как раз будем клипы снимать.

Читайте продолжение интервью здесь

«БИЗНЕС Online»